Эдгар Аллан По "Ворон"

[Я все вижу]

ПОЭМА

Когда в угрюмый час ночной,
Однажды, бледный и больной,
Над грудой книг работал я,
Ко мне, в минуту забытья,
Невнятный стук дошел извне,
Как будто кто стучал ко мне,
Тихонько в дверь мою стучал —
И я, взволнованный, сказал:
«Должно быть так, наверно так —
То поздний путник в этот мрак
Стучится в дверь, стучит ко мне
И робко просится извне
В приют жилища моего:
То гость — и больше ничего».

То было в хмуром декабре.
Стояла стужа на дворе,
В камине уголь догорал
И, потухая, обливал
Багряным светом потолок;
И я читал… но я не мог
Увлечься мудростью страниц…
В тени опущенных ресниц
Носился образ предо мной
Подруги светлой, неземной,
Чей дух средь ангельских имен
Ленорой в небе наречен,
Но здесь, исчезнув без следа,
Утратил имя — навсегда!

А шорох шелковых завес
Меня ласкал — и в мир чудес
Я, будто сонный, улетал,
И страх, мне чуждый, проникал
В мою встревоженную грудь.
Тогда, желая чем-нибудь
Биенье сердца укротить,
Я стал рассеянно твердить:
«То поздний гость стучит ко мне
И робко просится извне,
В приют жилища моего:
То гость — и больше ничего».

От звука собственных речей
Я ощутил себя храбрей
И внятно, громко произнес:
«Кого бы случай ни принес,
Кто вы, скажите, я молю,
Просящий входа в дверь мою?
Простите мне: ваш легкий стук
Имел такой неясный звук,
Что, я клянусь, казалось мне,
Я услыхал его во сне».
Тогда, собрав остаток сил,
Я настежь дверь свою открыл:
Вокруг жилища моего
Был мрак — и больше ничего.

Застыв на месте, я впотьмах
Изведал снова тот же страх,
И средь полночной тишины
Передо мной витали сны,
Каких в обители земной
Не знал никто — никто живой!
Но все по-прежнему кругом
Молчало в сумраке ночном,
Лишь звук один я услыхал:
«Ленора!» кто-то прошептал…
Увы! я сам то имя звал
И эхо нелюдимых скал
В ответ шепнуло мне его,
Тот звук — и больше ничего.

Я снова в комнату вошел
И снова стук во мне дошел
Сильней и резче, — и опять
Я стал тревожно повторять:
«Я убежден, уверен в том,
Что кто-то скрылся за окном.
Я должен выведать секрет,
Дознаться, прав я или нет?
Пускай лишь сердце отдохнет, —
Оно, наверное, найдет
Разгадку страха моего:
То вихрь — и больше ничего».

С тревогой штору поднял я —
И, звучно крыльями шумя,
Огромный ворон пролетел
Спокойно, медленно — и сел
Без церемоний, без затей,
Над дверью комнаты моей.
На бюст Паллады взгромоздясь,
На нем удобно поместясь,
Серьёзен, холоден, угрюм,
Как будто полон важных дум
Как будто прислан от кого, —
Он сел — и больше ничего.

И этот гость угрюмый мой
Своею строгостью немой
Улыбку вызвал у меня.
«Старинный ворон!» молвил я,
«Хоть ты без шлема и щита,
Но видно кровь твоя чиста,
Страны полуночной гонец!
Скажи мне, храбрый молодец,
Как звать тебя? Поведай мне
Свой титул в доблестной стране,
Тебя направивший сюда?»
Он каркнул: — «Больше — никогда!»

Я был не мало изумлен,
Что на вопрос ответил он.
Конечно, вздорный этот крик
Мне в раны сердца не проник;
Но кто же видел из людей
Над дверью комнаты своей,
На белом бюсте, в вышине,
И наяву, а не во сне,
Такую птицу пред собой,
Чтоб речью внятною людской
Сказала имя без труда,
Назвавшись: Больше — никогда?!

Но ворон был угрюм и нем.
Он удовольствовался тем,
Что слово страшное сказал, —
Как будто в нем он исчерпал
Всю глубь души — и сверх того
Не мог добавить ничего.
Он все недвижным пребывал,
И я рассеянно шептал:
«Мои надежды и друзья
Давно покинули меня…
Пройдут часы, исчезнет ночь —
Уйдет и он за нею прочь,
Увы, и он уйдет туда!..»
Он каркнул: — Больше никогда!

Такой осмысленный ответ
Меня смутил. «Сомненья нет»,
Подумал я: "печали стон
Им был случайно заучен.
Ему внушил припев один
Его покойный господин.
То был несчастный человек,
Гонимый горем целый век,
Привыкший плакать и грустить,
И ворон стал за ним твердить
Слова любимые его,
Когда из сердца своего
К мечтам, погибшим без следа,
Взывал он: «Больше никогда!»

Но ворон вновь меня развлек,
И тотчас кресло я привлек
Поближе к бюсту и к дверям
Напротив ворона — и там,
В подушках бархатных своих,
Я приютился и затих,
Стараясь сердцем разгадать,
Стремясь добиться и узнать,
О чем тот ворон думать мог,
Худой, уродливый пророк,
Печальный ворон древних дней,
И что таил в душе своей,
И что сказать хотел, когда
Он каркал: «Больше никогда?»

И я прервал беседу с ним,
Отдавшись помыслам своим,
А он пронизывал меня
Глазами, полными огня —
И я над тайной роковой
Тем глубже мучился душой,
Склонившись на руку челом…
А лампа трепетным лучом
Ласкала бархат голубой,
Где след головки неземной
Еще, казалось, не остыл,
Головки той, что я любил,
И что кудрей своих сюда
Не склонит больше никогда!..

И в этот миг казалось мне,
Как будто в сонной тишине
Курился ладан из кадил,
И будто рой небесных сил
Носился в комнате без слов,
И будто вдоль моих ковров.
Святой, невидимой толпы
Скользили легкие стопы…
И я с надеждою вскричал:
«Господь! Ты ангелов прислал
Меня забвеньем упоить…
О! дай Ленору мне забыть!»
Но мрачный ворон, как всегда,
Мне каркнул: — Больше никогда!

«О, дух иль тварь, — предвестник бед,
Печальный ворон древних лет!»
Воскликнул я… «Будь образ твой
Извергнут бурею ночной
Иль послан дьяволом самим,
Я вижу — ты неустрашим:
Поведай мне, молю тебя:
Дает ли жалкая земля,
Страна скорбей — дает ли нам
Она забвения бальзам?
Дождусь ли я спокойных дней,
Когда над горестью моей
Промчатся многие года?»
Он каркнул: — Больше никогда!

И я сказал: «О, ворон злой,
Предвестник бед, мучитель мой!
Во имя правды и добра,
Скажи во имя божества,
Перед которым оба мы
Склоняем гордые главы,
Поведай горестной душе,
Скажи, дано ли будет мне
Прижать к груди, обнять в раю
Ленору светлую мою?
Увижу ль я в гробу немом
Ее на небе голубом?
Ее увижу ль я тогда?»
Он каркнул: — Больше никогда!

И я вскричал, рассвирепев:
"Пускай же дикий твой припев
Разлуку нашу возвестит,
И пусть твой образ улетит
В страну, где призраки живут
И бури вечные ревут!
Покинь мой бюст и сгинь скорей
За дверью комнаты моей!
Вернись опять ко тьме ночной!
Не смей пушинки ни одной
С печальных крыльев уронить,
Чтоб мог я ложь твою забыть!
Исчезни, ворон, без следа!..»
Он каркнул: — Больше никогда!

Итак, храня угрюмый вид,
Тот ворон все еще сидит,
Еще сидит передо мной,
Как демон злобный и немой;
А лампа яркая, как день,
Вверху блестит, бросая тень —
Той птицы тень — вокруг меня,
И в этой тьме душа моя
Скорбит, подавлена тоской,
И в сумрак тени роковой
Любви и счастия звезда
Не глянет — больше никогда!!.

@темы: Книги интересные рассказы, Страшновато, Стихи/песни, Рисунки

Comments

[Владелица зоопарка]

А мне этот перевод не нравится... Не каркнет ворон "Никогда", По именно так подбирал слово-рефрен, чтоб оно звучало из уст птицы. Вообще, это очень интересное стихотворение, оно такое мистическое, таинственное, а ведь сочинял его По практически с математической точностью рассчетов - он про это статью написал. Каждый звук там на своем месте, количество слогов одинаковое... Переводить его сложно - Попробуй подбери грамотный и адекватный по звучанию перевод выкрика "Nevermore!". Поэтому мне лично нравятся два перевода, где рефрен не переведен - так сохраняется таиственный и грозный карк. Собственно, вот они:

Перевод Зенкевича

Как-то в полночь, в час угрюмый, утомившись от раздумий,
Задремал я над страницей фолианта одного,
И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал,
Будто глухо так застукал в двери дома моего.
"Гость, - сказал я, - там стучится в двери дома моего,
Гость - и больше ничего".
Ах, я вспоминаю ясно, был тогда декабрь ненастный,
И от каждой вспышки красной тень скользила на ковер,
Ждал я дня из мрачной дали, тщетно ждал, чтоб книги дали
Облегченья от печали по утраченной Линор,
По святой, что там, в Эдеме, ангелы зовут Линор, -
Безыменной здесь с тех пор.
Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах
Полонил, наполнил смутным ужасом меня всего,
И, чтоб сердцу легче стало, встав, я повторил устало:
"Это гость лишь запоздалый у порога моего,
Гость какой-то запоздалый у порога моего,
Гость - и больше ничего".
И, оправясь от испуга, гостя встретил я, как друга.
"Извините, сэр иль леди, - я приветствовал его, -
Задремал я здесь от скуки, и так тихи были звуки,
Так неслышны ваши стуки в двери дома моего,
Что я вас едва услышал", - дверь открыл я: никого,
Тьма - и больше ничего.
Тьмой полночной окруженный, так стоял я, погруженный
В грезы, что еще не снились никому до этих пор;
Тщетно ждал я так однако, тьма мне не давала знака,
Слово лишь одно из мрака донеслось ко мне: "Линор!"
Это я шепнул, и эхо прошептало мне: "Линор!"
Прошептало, как укор.
В скорби жгучей о потере я захлопнул плотно двери
И услышал звук такой же, но отчетливей того.
"Это тот же стук недавний, - я сказал, - в окно за ставней,
Ветер воет неспроста в ней у окошка моего,
Это ветер стукнул ставней у окошка моего, -
Ветер - больше ничего".
Только приоткрыл я ставни - вышел Ворон стародавний,
Шумно оправляя траур оперенья своего;
Без поклона, важно, гордо, выступил он чинно, твердо,
С видом леди или лорда у порога моего,
На Паллады бюст над дверью у порога моего
Сел - и больше ничего.
И очнувшись от печали, улыбнулся я вначале,
Видя важность черной птицы, чопорный ее задор.
Я сказал: "Твой вид задорен, твой хохол облезлый черен,
О зловещий древний Ворон, там, где мрак Плутон простер,
Как ты гордо назывался там, где мрак Плутон простер?"
Каркнул Ворон: "Nevermore."
Выкрик птицы неуклюжей на меня повеял стужей,
Хоть ответ ее без смысла, невпопад, был явный вздор:
Ведь должны все согласиться, вряд ли может так случиться,
Чтобы в полночь села птица, вылетевши из-за штор,
Вдруг на бюст над дверью села, вылетевши из-за штор,
Птица с кличкой "Nevermore."
Ворон же сидел на бюсте, словно этим словом грусти
Душу всю свою излил он навсегда в ночной простор.
Он сидел, свой клюв сомкнувши, ни пером не шелохнувши,
И шепнул я вдруг, вздохнувши: "Как друзья с недавних пор,
Завтра он меня покинет, как надежды с этих пор".
Каркнул Ворон: "Nevermore!".
При ответе столь удачном вздрогнул я в затишье мрачном,
И сказал я: "Несомненно, затвердил он с давних пор,
Перенял он это слово от хозяина такого,
Кто под гнетом рока злого слышал, словно приговор,
Похоронный звон надежды и свой смертный приговор
Слышал в этом "nevermore".
И с улыбкой, как вначале, я, очнувшись от печали,
Кресло к Ворону придвинул, глядя на него в упор,
Сел на бархате лиловом в размышлении суровом,
Что хотел сказать тем словом Ворон, вещий с давних пор,
Что пророчил мне угрюмо Ворон, вещий с давних пор,
Хриплым карком: "Nevermore."
Так, в полудремоте краткой, размышляя над загадной,
Чувствуя, как Ворон в сердце мне вонзал горящий взор,
Тусклой люстрой освещенный, головою утомленной
Я хотел уже склониться на подушку на узор,
Ах, она здесь не склонится на подушку на узор
Никогда, о nevermore!
Мне казалось, что незримо заструились клубы дыма
И ступили серафимы в фимиаме на ковер.
Я воскликнул: "О несчастный, это Бог от муки страстной
Шлет непентес, исцеленье от любви твоей к Линор!
Пей непентес, пей забвенье и забудь свою Линор!"
Каркнул Ворон: "Nevermore."
Я воскликнул: "Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!
Дьявол ли тебя направил, буря ль из подземных нор
Занесла тебя под крышу, где я древний Ужас слышу.
Мне скажи, дано ль мне свыше там, у Галаадских гор,
Обрести бальзам от муки, там, у Галаадских гор?"
Каркнул Ворон: "Nevermore."
Я воскликнул: "Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!
Если только Бог над нами свод небесный распростер,
Мне скажи: душа, что бремя скорби здесь несет со всеми,
Там обнимет ли в Эдеме лучезарную Линор -
Ту святую, что в Эдеме ангелы зовут Линор?"
Каркнул Ворон: "Nevermore."
"Это знак, чтоб ты оставил дом мой, птица или дьявол! -
Я вскочив, воскликнул. - С бурей уносись в ночной простор,
Не оставив здесь, однако, черного пера, как знака
Лжи, что ты принес из мрака! С бюста траурный убор
Скинь и клюв твой вынь из сердца! Прочь лети в ночной простор!"
Каркнул Ворон: "Nevermore!"
И сидит, сидит над дверью Ворон, оправляя перья,
С бюста бледного Паллады не слетает с этих пор;
Он глядит в недвижном взлете, словно демон тьмы в дремоте,
И под люстрой в позолоте на полу он тень простер,
Никогда душой из этой тени не взлечу я с этих пор
Никогда, о nevermore!

[Владелица зоопарка]

Перевод Жаботинского

Как-то в полночь, утомлённый, я забылся, полусонный,
Над таинственным значеньем фолианта одного;
Я дремал, и всё молчало... Что-то тихо прозвучало -
Что-то тихо застучало у порога моего.
Я подумал: "То стучится гость у входа моего -
Гость, и больше ничего".

Помню всё, как это было: мрак - декабрь - ненастье выло -
Гас очаг мой - так уныло падал отблеск от него...
Не светало... Что за муки! Не могла мне глубь науки
Дать забвенье о разлуке с девой сердца моего, -
О Леноре, взятой в Небо прочь из дома моего, -
Не оставив ничего...

Шелест шёлка, шум и шорох в мягких пурпуровых шторах -
Чуткой, жуткой, странной дрожью проникал меня всего;
И, смиряя страх минутный, я шепнул в тревоге смутной:
"То стучится бесприютный гость у входа моего -
Поздний путник там стучится у порога моего -
Гость, и больше ничего".

Стихло сердце понемногу. Я направился к порогу,
Восклицая: "Вы простите - я промедлил оттого,
Что дремал в унылой скуке - и проснулся лишь при стуке,
При неясном, лёгком звуке у порога моего". -
И широко распахнул я дверь жилища моего -
Мрак, и больше ничего.

Мрак бездонный озирая, там стоял я, замирая
В ощущеньях, человеку незнакомых до того;
Но царила тьма сурово средь безмолвия ночного,
И единственное слово чуть прорезало его -
Зов: "Ленора..." - Только эхо повторило мне его -
Эхо, больше ничего...

И, смущённый непонятно, я лишь шаг ступил обратно -
Снова стук - уже слышнее, чем звучал он до того.
Я промолвил: "Что дрожу я? Ветер ставни рвёт, бушуя, -
Наконец-то разрешу я, в чём здесь скрыто волшебство -
Это ставень, это буря: весь секрет и волшебство -
Вихрь, и больше ничего".

Я толкнул окно, и рама поддалась, и плавно, прямо
Вышел статный, древний Ворон - старой сказки божество;
Без поклона, смело, гордо, он прошёл легко и твёрдо, -
Воспарил, с осанкой лорда, к верху входа моего
И вверху, на бюст Паллады, у порога моего
Сел - и больше ничего.

Оглядев его пытливо, сквозь печаль мою тоскливо
Улыбнулся я, - так важен был и вид его, и взор:
"Ты без рыцарского знака - смотришь рыцарем, однако,
Сын страны, где в царстве Мрака Ночь раскинула шатёр!
Как зовут тебя в том царстве, где стоит Её шатёр?"
Каркнул Ворон: "Nevermore".

Изумился я сначала: слово ясно прозвучало,
Как удар, - но что за имя "Никогда"? И до сих пор
Был ли смертный в мире целом, в чьём жилище опустелом
Над дверьми, на бюсте белом, словно призрак древних пор,
Сел бы важный, мрачный, хмурый, чёрный Ворон древних пор
И назвался "Nevermore"?

Но, прокаркав это слово, вновь молчал уж он сурово,
Точно в нём излил всю душу, вновь замкнул её затвор.
Он сидел легко и статно - и шепнул я еле внятно:
"Завтра утром невозвратно улетит он на простор -
Как друзья - как все надежды, улетит он на простор..."
Каркнул Ворон: "Nevermore".

Содрогнулся я при этом, поражён таким ответом,
И сказал ему: "Наверно, господин твой с давних пор
Беспощадно и жестоко был постигнут гневом Рока
И отчаялся глубоко и, судьбе своей в укор,
Затвердил, как песню скорби, этот горестный укор -
Этот возглас: "Nevermore..."

И, вперяя взор пытливый, я с улыбкою тоскливой
Опустился тихо в кресла, дал мечте своей простор
И на бархатные складки я поник, ища разгадки, -
Что сказал он, мрачный, гадкий, гордый Ворон древних пор, -
Что хотел сказать зловещий, хмурый Ворон древних пор
Этим скорбным: "Nevermore..."

Я сидел, объятый думой, неподвижный и угрюмый,
И смотрел в его горящий, пепелящий душу взор;
Мысль одна сменялась новой, - в креслах замер я суровый,
А на бархат их лиловый лампа свет лила в упор, -
Ах, на бархат их лиловый, озарённый так в упор,
Ей не сесть уж - nevermore!

Чу!.. провеяли незримо, словно крылья серафима -
Звон кадила - благовонья - шелест ног о мой ковёр:
"Это Небо за моленья шлёт мне чашу исцеленья,
Благо мира и забвенья мне даруя с этих пор!
Дай! - я выпью, и Ленору позабуду с этих пор!"
Каркнул Ворон: "Nevermore".

"Адский дух иль тварь земная, - произнёс я, замирая, -
Ты - пророк. И раз уж Дьявол или вихрей буйный спор
Занесли тебя, крылатый, в дом мой, ужасом объятый,
В этот дом, куда проклятый Рок обрушил свой топор, -
Говори: пройдёт ли рана, что нанёс его топор?"
Каркнул Ворон: "Nevermore".

"Адский дух иль тварь земная, - повторил я, замирая, -
Ты - пророк. Во имя Неба, - говори: превыше гор,
Там, где Рай наш легендарный, - там найду ль я, благодарный,
Душу девы лучезарной, взятой Богом в Божий хор, -
Душу той, кого Ленорой именует Божий хор?"
Каркнул Ворон: "Nevermore".

"Если так, то вон, Нечистый! В царство Ночи вновь умчись ты" -
Гневно крикнул я, вставая: "Этот чёрный твой убор
Для меня в моей кручине стал эмблемой лжи отныне, -
Дай мне снова быть в пустыне! Прочь! Верни душе простор!
Не терзай, не рви мне сердца, прочь, умчися на простор!"
Каркнул Ворон: "Nevermore".

И сидит, сидит с тех пор он, неподвижный чёрный Ворон,
Над дверьми, на белом бюсте, - так сидит он до сих пор,
Злыми взорами блистая, - верно, так глядит, мечтая,
Демон, - тень его густая грузно пала на ковёр -
И душе из этой тени, что ложится на ковёр,
Не подняться - nevermore!

[Гость]

грамотный блог, но коллайдер все равно взорвется…